Уважаемые посетители!
Предлагаем Вам новую версию сайта Свердловского областного суда.
В случае возникновения технических сбоев Вы можете получить необходимую информацию по ссылке: http://oblsud.svd.sudrf.ru
Если Вас не затруднит, отправьте свое мнение о новом сайте по адресу: mel@ekboblsud.ru
С уважением, администратор
ПРОДОЛЖИТЬ
Пресс-служба
Стенограмма трансляции:
В июне 2013 года исполняется 50 лет введения в Свердловской области специализации по рассмотрению уголовных дел с участием несовершеннолетних. К этой юбилейной дате готовится серия актуальных интервью с судьями, рассматривающими данную категорию дел.
Наши собеседники сегодня – председатель состава по рассмотрению дел с участием несовершеннолетних Свердловского областного суда Елена Васильевна МИЛЮХИНА и педагог-психолог Березовского городского суда Елена Владимировна ВАХМИСТРОВА.
– Елена Васильевна, в национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы в числе основных принципов и элементов дружественного к ребенку правосудия упоминается и об усилении охранительной функции суда по отношению к ребенку. С чем это связано и что означает?
Е.В.Милюхина: – Особенностью судопроизводства с участием детей является то, что ювенальное уголовное судопроизводство помимо традиционных функций обвинения, защиты и разрешения дела выполняет еще специфические – не юридические, а скорее социальные – функции: охранительную, функцию ресоциализации несовершеннолетнего, воспитательную и восстановительную.
В национальной стратегии действий в интересах детей акцент делается именно на усилении охранительной функции, поскольку она имеет отношение ко всем несовершеннолетним, участвующим в уголовном судопроизводстве, независимо от их статуса. Она должна реализовываться на всех стадиях судебного процесса и всеми субъектами уголовного судопроизводства. Необходимость данной функции обусловлена ограниченными возможностями несовершеннолетнего в защите их прав и интересов и в основе выделения данной функции лежит идея гуманности и справедливости производства в отношении несовершеннолетних.
Говоря об усилении охранительной функции в первую очередь, на мой взгляд, необходимо говорить о повышении уровня защищенности детей – жертв преступлений, поскольку в последние годы сохраняется негативная тенденция: дети чаще становятся жертвами преступлений, чем сами совершают преступления или нарушают закон. Приведу данные по Свердловской области за последние три года. В 2010 году несовершеннолетние совершили 2642 преступления, а в отношении несовершеннолетних было совершено 6052 преступления – почти в два раза больше. В 2011 году несовершеннолетние совершили 2401 преступление, а в отношении несовершеннолетних было совершено 4765 преступлений. И в прошедшем 2012 году несовершеннолетние совершили 2181 преступление, а в отношении несовершеннолетних было совершено 4496 преступлений. И мы видим, что несовершеннолетние почти в два раза чаще становятся жертвами преступлений и нуждаются в охране со стороны государства, нежели сами посягают на интересы общества.
Думаю, очевидно, что став объектом преступного посягательства, ребенок, попадает в стрессовую для него ситуацию. Не успев пережить ее, он сталкивается с необычным для него судопроизводством, что также является для него источником дополнительной травматизации. Поэтому основными задачами всех служб, работающими с ребенком – сотрудников полиции, субъектов профилактики и, конечно, судей, являются: принятие мер для защиты ребенка от дальнейшего воздействия вредных факторов, сведение к минимуму негативных вызовов на стадии судебного судопроизводства и оказание помощи в преодолении психотравмирующей ситуации. Самостоятельно преодолеть это состояние несовершеннолетний не может и порой недостаточно участия родителей, чтобы ребенок пережил эту ситуацию и вернулся в нормальное состояние, поэтому он немедленно должен быть направлен к соответствующим специалистам для достижения полной физической и психической реабилитации. Главным специалистом, способным оказать ребенку помощь, является психолог.
К сожалению, помощь психолога еще не стала нормой. Не во всех районах Свердловской области имеется возможность предоставления такой помощи, не всегда она предоставляется своевременно и немедленно, то есть на этапе возбуждения уголовного дела. Зачастую это происходит уже на стадии рассмотрения дела в суде, когда ребенок уже пережил стрессовую ситуацию. И, конечно, не все родители воспринимают психолога как специалиста, способного оказать реальную помощь в данной ситуации. Для того чтобы преодолеть эти сомнения и поверить в то, что психолог – это тот специалист, который может оказать действенную помощь ребенку, необходимо для начала хотя бы просто встретиться с психологом, побеседовать, узнать, какими методами располагает специалист, какую помощь может оказать и на какие результаты можно рассчитывать.
– Елена Владимировна, как часто к вам обращаются за помощью родители детей, пострадавших от преступных действий, и как психолог может помочь ребенку преодолеть травмирующую ситуацию?
Е.В.Вахмистрова: – К сожалению, родители обращаются ко мне не самостоятельно, а по настоянию суда. Есть среди них и такие, которые отказываются от психологической помощи. Это их право. В моей практике были случаи, когда изначально законные представители отказывались от помощи психолога. Но когда меня приглашают в процесс на опрос несовершеннолетнего в присутствии специалиста с целью соблюдения педагогических методов допроса, я спрашиваю родителей: «Пойдете на дополнительную встречу для диагностики?», и уже после этого некоторые потерпевшие соглашаются прийти на тестирование ребенка, получить рекомендации экстренного воздействия на него и выработать пути дальнейшего преодоления психологического стресса.
Нередко случается, что родители, которые идут на контакт, используют психолога как посредника. Например, они стесняются в силу каких-то обстоятельств через помощника судьи или адвоката сказать о своем нежелании допрашивать их ребенка в присутствии обвиняемого, а психологу это озвучивают. И уже проведя исследование, психолог может сказать: рекомендовано опросить несовершеннолетнего без присутствия обвиняемого или, если это детки дошкольного возраста, вообще оградить их от участия в судебном процессе. В последнем случае законные права ребенка осуществляет и отстаивает его интересы в суде законный представитель.
Конечно, по степени травматизации, которая зависит от возраста несовершеннолетнего и характера преступления, ситуации бывают разные. Но маленькие детки, если даже в отношении их совершено не тяжкое преступление, испытывают большой психологический стресс. И очень часто требуется не только разовая встреча, где даются рекомендации для родителей, например, обратиться к невропатологу с целью применения медикаментозных вмешательств, но и дальнейший курс реабилитации, который может носить длительный характер.
– Насколько продолжительным может быть такой курс?
Е.В.Вахмистрова: – В моей практике были случаи жестокого обращения, причем в одном девочку избил опекун. Естественно, обвиняемый пытался защититься, утверждал, что ребенок мог все это придумать, нафантазировать. И тут же опять мнение психолога для прокурора, судьи имеет немаловажное значение, потому что при диагностике психологи в таких ситуациях используют проективные методики, которые выявляют у ребенка то, что скрыто, о чем он не говорит. Например, анализ рисунков может сказать о его подсознательных тенденциях. Несовершеннолетний может рассказывать, что у него все замечательно и хорошо, но анализируя результаты рисуночных тестов, психолог видит, что у него присутствуют серьезные проблемы психотравматического характера.
Кроме того, есть проективные методики по выявлению взаимоотношений в семье глазами ребенка. Конечно, детям свойственны фантазерство, преувеличение, но если в семье не применяют угроз к насилию, жестокому обращению, физической расправе, то маловероятно, что это ребенок начнет выдумывать. Если была реальная угроза, то ребенок ее либо просто дофантазировал, либо случившееся с ним на самом деле имело место быть. И все-таки психологическое состояние по результатам этих методик говорит: если даже ребенок что-то забыл или перепутал, то все равно этот факт имел место быть, как бы взрослые не пытались списать все на детские выдумки и фантазии. Взрослый подросток, конечно, может наврать, но малыши, которые не в состоянии себя защитить, не склонны к выдумкам. Это видно по самому ребенку, по его поведению. Порой достаточно бывает опросить его окружение, например, педагогов, чтобы выяснить, что до совершения преступления в отношении его ребенок был одним, а после изменилось его поведение, настроение. Это тоже говорит о том, что ребенок находится в состоянии сильного стресса. А стрессовая ситуация сама по себе не появляется. И независимый человек, который может рассказать и показать вместе с представителем прокуратуры, судьей и потерпевшим, что произошедшее имеет место быть, конечно же, помогает.
И ребенку очень важно почувствовать, что его есть кому защитить. Зачастую родители или законные представители тоже находятся в таком же стрессовом состоянии, поэтому могут неадекватно что-то объяснить ребенку. В такой ситуации помощь психолога необходима и им, поэтому с моей стороны идет совместная работа. Это экстренная помощь, когда в суде применяются такие технологии и диагностика.
Конечно, у суда нет возможности реализовывать дальнейшую реабилитацию ребенка, поэтому в своих заключениях я всегда рекомендую дополнительную консультацию психолога или пройти длительный реабилитационный курс. В Свердловской области есть возможность по предоставлению такой помощи. Длительность курса зависит от многих факторов: от характера самого преступления, насколько оно было травматичным для ребенка, от психологического состояния ребенка. У детей психика тоже разная – кто-то имеет больше возможностей справиться со стрессом, а кто-то меньше. Посещение психолога для одних составляет 3–4 раза, но бывает, что детки проходят курс год-два. Сначала проводится индивидуальная реабилитация, потом они помещаются в группу.
Для чего необходимо последнее? Для того, что жертвы преступлений нередко своим поведением провоцируют преступника совершить противоправное действие. Этот момент психолог обязательно должен учитывать в своей работе с таким подростком, чтобы скорректировать его поведение и поменять стереотипы с целью, чтобы несовершеннолетний повторно не стал потерпевшим. В любом случае психологи, которые реализуют эти программы, определяют их содержание и количество этих встреч.
– Елена Васильевна, бывает ли так, что судья видит ребенка в процессе не таким, каким его представил психолог? И как вы поступаете в такой ситуации?
Е.В.Милюхина: – У психолога несколько иной взгляд на ребенка в отличие от родителя и судьи. У судей свое восприятие ребенка, поскольку они не обладают специальными познаниями, которыми обладает психолог. И даже как родители мы неправильно оцениваем своих детей, поэтому мнение психолога очень ценно, поскольку оно базируется на специальных знаниях. Иногда заключение психолога позволяет увидеть другие стороны ребенка и учесть их. Без участия психолога они могли быть не выявлены.
Мне хотелось бы обратиться к родителям. Елена Владимировна сказала, что нередки случаи, когда родители отказываются от общения с психологом. Но прежде чем отказаться, необходимо пообщаться с этим специалистом. У многих бытует мнение, что психолог – это никчемный специалист. Но это неправильное мнение. Очень плохо, что у нас ни в школах, ни в высших учебных заведениях нет курсов и подготовки как правильно воспитывать своих детей. Поэтому заключение психолога тем и ценно, что оно позволяет по-другому посмотреть на ребенка и увидеть его скрытые качества, которые мы, возможно, не увидели бы.
Конечно, на мой взгляд, мнение психолога-специалиста в суде учитывается. Но учитывается оно в совокупности с другими доказательствами. То есть судья оценивает заключение психолога наряду с другими доказательствами, имеющимися в деле, и всегда смотрит, как оно вписывается в общую систему доказательств.
– Как судье удается проинформировать малолетнего участника процесса о его правах на доступном и понятном для ребенка языке?
Е.В.Милюхина: – Международные акты как раз и советуют судьям вести процесс и общаться с ребенком с учетом его возраста и уровня его развития. С учетом этого и следует формулировать ребенку вопросы, чтобы ему было понятно.
Разъяснять права необходимо таким языком, чтобы ребенок понимал, что с ним происходит, что это все означает. А не взрослые тети и дяди решают там какие-то проблемы вокруг него.
Поэтому судья и должен обладать минимальными знаниями в области педагогики и психологии для того, чтобы найти подход к ребенку и сформулировать на доступном для него языке те же права, саму процедуру, чтобы несовершеннолетнему было понятно, что происходит и какие могут быть результаты. И в той ситуации, когда следователь или судья затрудняются сформулировать эти вопросы для ребенка, конечно, рекомендуется привлекать психолога или педагога для того, чтобы они могли скорректировать их и сделать понятными для детского уровня сознания.
– Что вы считаете в работе судебного психолога самым трудным?
Е.В.Вахмистрова: – Скажу про самое важное. Наверное, самое важное – установить первичный контакт с родителями и ребенком, чтобы они начали доверять психологу и поверили, что негативная ситуация не безвыходная и есть возможность изменить негативную ситуацию как в отношении подсудимых, так и потерпевших. Главное показать, что есть какой-то выход.
Доверие вызвать, как правило, удается. Здесь важнее другое – вызвать желание потом действовать. Потому что когда объясняешь мамам необходимость пройти ребенку курс реабилитации и даешь адрес конкретного кризисного центра, где бы могли оказать бесплатную помощь, то они вроде бы понимают, соглашаются «да, обязательно». А потом с ними встречаешься, узнаешь, что за помощью они туда не обращались – нашлись другие дела, слышу отговорки «Мы туда не доехали», «Само все прошло».
Наверное, самое сложное в работе психолога – уговорить родителя не оставлять ребенка один на один даже в той ситуации, когда суд окончен, приговор вынесен. Ситуация требует дальнейшего разрешения и реабилитации несовершеннолетнего. И только в этом случае можно говорить об успешности работы психолога. А родители, к сожалению, зачастую этим пренебрегают. Думаю, этот момент на данном этапе самый сложный.
Елена МАРЬИНА,
пресс-служба Свердловского областного суда
Интернет-конференция от 26 февраля 2013 года
"Охранительная функция суда"
